Многие из предложенных рассказов для чтения  мне посоветовала прочитать моя подруга. Практически каждое произведение у меня вызвало бурю эмоций, порой и слёзы, вспомнила похожие события из своей жизни.

На прочтение всех рассказов уйдёт 2−3 часа, некоторые произведения совсем коротенькие.  Но не советую читать все рассказы сразу, потому что их надо «переварить», в каждом из них заложен свой смысл. Они могут повлиять на вашу жизнь, могут изменить  взгляды и заставят задуматься, а правильно ли я живу?

1. Валентина Осеева «Бабка»

Первый рассказ, который я прочитала, это был рассказ В. Осеевой «Бабка». Когда читала рассказ, вспомнила свою маму.  Я,  как и героиня рассказа,  нашла припрятанный подарок от мамы для меня с прикреплённой запиской: «Это тебе, доченька» после того, когда моей мамы уже не стало.

Когда  рассказ прочитала шестому классу, не ожидала от них — все ревели навзрыд. Мы даже по этому рассказу поставили спектакль. После спектакля стояла гробовая тишина, а потом —   бурные аплодисменты. А один мальчишка-сорванец сказал: «Реально,  бабку жалко».

Цитаты из рассказа:

• От плохого человек крепче делается, от хорошего у него душа зацветает.
• Я своё отжила на свете, а ваша старость впереди. Что убьёте, то не вернёте.
• В старину говорили: трудней всего три вещи в жизни — Богу молиться, долги платить, да родителей кормить.

Рассказ надо прочитать всем: http://www.pravoslavie.ru/smi/44893.htm

2.  Валентин Распутин «Женский разговор»

В рассказе Фёдора Абрамова «Деревянные кони» есть такая цитата:

«Наличие ума от возраста не зависит. Бывают женщины проживут 30 лет с мужем, а мудрости житейской так не наберутся. А бывает, в 16 лет умнее мудрецов».

В коротеньком рассказе Распутина ведут разговор шестнадцатилетняя внучка со своей бабушкой о том,  какая должна быть целеустремлённая женщина-лидер в представлении внучки.

Довольно забавный разговор у них получился.   Особенно, когда внучка спрашивала у бабушки о любовных способах.

Незатейливые ответы бабушки бьют в цель, да так, что не хочется быть сильной, целеустремлённой.  Нашу жизнь Наталия называет: «Жизнь гончей породы».

Прочитать рассказ можно здесь: http://smartfiction.ru/prose/womens_talk/

3. Елена Габова «Не пускайте рыжую на озеро»

Аналогом этого рассказа может быть небольшое произведение О.Овчинниковой «Серая птичка»:

«Однажды в прекрасный лес, населённый яркими разноцветными птицами, залетела гостья из далёких краев. Была эта птичка очень маленькая, серая, невзрачная. И птицы-красавицы стали над ней смеяться:

— Посмотрите, какая! Да нет, на неё даже и смотреть-то не хочется… Надо же, ни одного цветного пёрышка! И откуда только такие берутся?...

Но серая птичка не обижалась. Она осмотрела лес, весело порхая между деревьев, а устав, присела на ветку рядом с самой красивой птицей и сказала:

— Я видела в вашем лесу очень много разных птиц, они чудесны по красоте пёрышек. Но почему-то я не услышала ни одной песни. Разве среди вас нет певчих?

Красивая птица очень удивилась.

— Как это — «петь»? И для чего это? Люди любуются нами, наша красота доставляет им радость. А вот какой от тебя прок, я не понимаю.

Серая птичка встряхнулась, вытянула шейку и запела.

Ничего подобного не приходилось ещё слышать птицам в этом лесу. Все слетелись, чтобы послушать волшебную песню. А серая птичка всё пела и пела. Некоторые птицы пробовали подпевать ей, но у них ничего не получалось.

Когда песня стихла, птица-красавица сказала:

— Прости, что мы смеялись над тобой. Нам действительно не дано такое. Согласишься ли ты петь для нас почаще?

— Каждое утро, — пообещала серая птичка.

И теперь с восходом солнца лес наполняется прекрасной песней неприметной серой птички».

В рассказе «Не пускайте рыжую на озеро» Светка Сергеева тоже любила петь, особенно в лесу.

Над ней также все смеялись, более того даже откровенно брезговали ею.

Что было дальше, вы узнаете сами, прочитав крошечный рассказ. Я только напишу последнее предложение:

Светка оказалась золотой. А рыжие мы. Весь класс рыжий.

Прочитать рассказ можно здесь: http://www.kykymber.ru/stories.php?story=3228

4. Хелен Юстис «Мистер Смертный Час и рыжая Мод Эпплгейт»

Следующее произведение не рассказ, а американская сказка, но героиня произведения тоже рыжая и такая же сильная, как и Светка Сергеева с предыдущего рассказа.

В результате перестрелки ковбою Билли-Будь-Неладен-Бэнгтри, по которому все девушки сохли, попала пуля в живот, в результате он оказался между жизнью и смертью.  У многих девушек подушки промокли от слёз, но больше всех плакала и горевала молоденькая Мод Эпплгейт, рыжая красотка. Но как я поняла, что рыжим девушкам всё нипочём!

Она поплакала, погоревала, да и решила, что пора брать быка за рога. Мод оседлала коня и отправилась вдогонку за Мистером Смертным Часом.

Конец у этой сказки довольно неожиданный.

Прочитайте эту сказку, хотя бы потому, чтобы узнать, чем отличаются русские сказки от американских, как надо бороться за свою любовь!

Прочитать сказку можно здесь: http://de-heks.livejournal.com/131107.htm

5. К.Г. Паустовский «Драгоценная пыль»

Рассказ о парижском мусорщике Жане Шамете, который прибирал ремесленные мастерские в своём квартале. Когда Жан  служил в армии, он познакомился с дочерью командира восьмилетней девочкой Сюзанной, которую потом сопровождал при переезде к тётке. По дороге он рассказал  девочке историю, как золотая роза приносила счастье, нужно было только до неё дотронуться.

Приносила ли действительно золотая роза счастье или нет, почему рассказ называется «Драгоценная пыль» вы узнаете, прочитав рассказ.

Многие золотую розу связывают  с литературой, скорее всего из-за цитаты, с которой заканчивается рассказ:

"Каждая минута, каждое брошенное невзначай слово и взгляд, каждая глубокая или шутливая мысль, каждое незаметное движение человеческого сердца, так же как и летучий пух тополя или огонь звезды в ночной луже, — все это крупинки золотой пыли.

Мы, литераторы, извлекаем их десятилетиями, эти миллионы песчинок, собираем незаметно для самих себя, превращаем в сплав и потом выковываем из этого сплава свою «золотую розу» — повесть, роман или поэму".

Рассказ можно прочитать здесь: http://paustovskiy.niv.ru/paustovskiy/text/zolotaya-roza/roza_1.htm

6. Ги де Мопассан «Ожерелье»

События следующего рассказа, вернее новеллы, тоже проходят во Франции.

О чём эта новелла? О красивой, очаровательной девушке, у которой не было ни приданного, ни надежд на будущее, никаких шансов на то, чтобы её узнал, полюбил и сделал своей женой человек состоятельный, из хорошего общества.  И поэтому она вышла замуж за мелкого чиновника.

Как  любой женщине, не зависимо от того богатая ты или нет, ей хотелось  всем  нравиться, быть обольстительной и иметь успех в обществе.

Не имея средств на туалеты, она одевалась просто, но чувствовала себя несчастной, считала, что рождена для изящной жизни.

Она страдала от бедности своего жилья, от убожества голых стен, просиженных стульев, полинявших занавесок.

Чтобы угодить жене молодой муж с большим трудом достал приглашение на вечер в министерство. Он купил ей дорогое бальное платье. У своей подруги она одолжила бриллиантовое ожерелье.

А что было дальше читайте здесь: http://ocr.krossw.ru/html/mopassan/mopassan-ogerelie-ls_1.htm

7. Людмила Улицкая «Бумажная победа»

Часто бывает в жизни так, что ты не знаешь, как поступить. Например, что делать, если твоего ребёнка не любят в обществе, не признают  сверстники, обижают, дразнят? Менять школу, переговорить со всеми обидчиками?

С такой же проблемой столкнулась и мама Гени (так звали героя рассказа).

У Гени была дурацкая фамилия, из-за ног у него была прыгающая походка, а ещё у него всегда был заложен нос, и у него не было отца. Всё это вместе взятое, делало его несчастным человеком. Его также дразнили и не любили.

Тогда мама решила взять ситуацию в свои руки, и она победила. Это была Бумажная победа!

Как ей удалось это сделать, не пишу намеренно, но из всех предложенных рассказов — это самое лучшее.

Читайте рассказ здесь: http://www.rulit.net/books/bumazhnaya-pobeda-read-113045−1.html

8. Борис Екимов «Говори, мама, говори»

А этот рассказ самый короткий. Его надо прочитать тому, кто ещё сомневается: звонить маме каждый день или нет.

Именно в последних строчках заключается весь смысл рассказа:

— Говори, мама… — просила она и боялась лишь одного: вдруг оборвётся и, может быть, навсегда этот голос и эта жизнь. — Говори, мама, говори…

Прочитать рассказ можно здесь: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2006/12/eki4.html

9. Юрий Яковлев «Игра в красавицу»

Игру в красавицу придумали дети. Неизвестно, кто придумал эту игру, но она всем пришлась по вкусу.  Дети становились в круг и игра начиналась. А выбирали красавицу девочку на редкость некрасивой. Нет, ребята не издевались над ней, они искренне считали её красавицей.

Что же в ней было такое? Что с ней случилось дальше, когда она влюбилась и поняла, что она некрасива?

Читайте рассказ и всё узнаете: http://www.litmir.net/br/?b=35943

10. Евгения Соколова «Подарок»

Этого рассказа нет в интернете. Книжка Евгении Соколовой мне попалась на руки случайно. Это невзрачная книга 1983 года выпуска, но меня заинтриговала надпись на обложке:

«Эту книгу выпросил у сестры. п. Кукмор 1983 год 21 июля»

Мне понравились все рассказы Е.Соколовой, но больше всех «Подарок»:

«Елена Николаевна обычно угадывала, когда он должен прийти — этот интересный человек, этот знаменитый художник!

Уже с утра она была чем-то взволнована и знала наверняка, что увидит, услышит его. Предчувствие не обманывало — в коридоре она сразу узнавала его тяжеловатые шаги, потом дверь открывалась, и он входил, озаряя всех своей удивительной мягкой улыбкой.

Будучи авторитетным искусствоведом, Елена Николаевна исполняла в Союзе художников весьма престижную должность члена выставочного комитета. В круг её обязанностей входил отбор полотен для выставок, поэтому в глазах молодых художников эта миловидная незамужняя женщина представлялась чем-то вроде святого Петра, охраняющего врата рая. Многие заискивали перед нею, старались расположить к себе, наиболее практичные пытались задобрить вниманием. Но Елена Николаевна знала цену и льстивым речам, и назойливой услужливости; что же касается вещественных подношений, то она принципиально их не принимала. Она ясно отдавала себе отчёт в том, что самый дружеский, самый, казалось бы, бескорыстный подарок в определённых условиях может повиснуть тяжёлым бременем на её совести, ограничить свободу...  Во всём, что касалось её профессиональных обязанностей, Елена Николаевна была неизменно строга как к себе, так и к другим.

Пожалуй, только на одного человека не распространялась её строгость,  — на него, на художника Солнцева. Человек большого таланта, лирик левитанского масштаба, непревзойдённый мастер, способный околдовать зрителя настроением своих картин, он поражал, нет, скорее даже умилял Елену Николаевну своей житейской беспомощностью, неумением хотя бы как-то более или менее успешно устраивать самые простые обыденные дела. Казалось стоило такому известному, прославленному человеку пойти куда надо, похлопотать, чтобы к такому-то сроку освободить для картин выставочный зал в центре столицы...

Нет, он этого не мог, не умел...  Он стеснялся. Его угнетала скромность...  Хлопотать за него приходилось ей. И хотя она журила его, хлопоты эти доставляли ей радость. Ведь она помогает такому человеку, такому художнику! Она сопричастна к его работе, ей, а не кому-нибудь другому, адресованы его благодарные слова, его тёплая, смущённая улыбка. Никакой иной платы не требовалось за все заботы. Только бы почаще видеть эту улыбку, ощущать этот мягкий, до глубины проникающий взгляд.

Впервые Елена Николаевна встретилась с Солнцевым на его персональной выставке. Через день предстояло открытие, а в выставочном зале царил полный беспорядок. Не было рабочих, неисправным оказалось освещение, и Владимир Александрович Солнцев бродил неприкаянно среди своих картин, беспорядочно расставленных у стен. Картины, которые Елена Николаевна видела и раньше, теперь в тишине зала показались ей до того хороши, что она как-то не сразу обратила внимание на Солнцева, хотя давно знала его по портретам и телевизионным передачам.

Она остановилась перед большим полотном, на котором был изображён дагестанский аул, и забыла обо всём на свете.

В ауле шла дневная жизнь. Жарило солнышко, спускалась с крутой тропинки лёгкая черноглазая девушка с глиняным кувшином на плече.

Сияло близкое небо, мягко отсвечивали горы.

Елена Николаевна не раз бывала в Дагестане в служебных командировках и знала удивительные дагестанские горы. Они светились голубыми, розовыми, серыми, красками. И здесь на картине, это выглядело так правдиво, так необычно, что казалось, будто смотришь в распахнутое окно. Даже деревья, даже цветы были особенными, дагестанскими, а лохматые папахи на стариках, усевшихся возле ручья, казались тёплыми от солнца и словно бы источали тонкий запах овечьей шкуры.

Она до того засмотрелась на картину, что не заметила, как к ней подошел сам Владимир Александрович.

Очнулась она только тогда, когда он кашлянул. Пер­вое впечатление от встречи у нее осталось на всю жизнь.

Она оглянулась, глаза ее сразу утонули в других,— се­рых, глубоких, внимательных. Некоторое время они мол­чали, потому что Елене Николаевне еще не хотелось воз­вращаться из дагестанского аула, который она только что видела на картине. Солнцев понял это и потому тоже мол­чал и смотрел на нее своими удивительными серыми глаза­ми. В выражении лица, задумчиво-открытом, как бы от­ражалась вся напряженная внутренняя жизнь. Видно бы­ло, что он смотрел и проникал острым взглядом художника в ее характер, в ее неведомую пока жизнь.

—  Вы, очевидно, были когда-то в ауле,— сказал Солн­цев, и Елена Николаевна улыбнулась.— Вам запомнились дагестанские горы,— продолжал он.— Запомнились оди­нокие орлы в небе, низкий кустарник вдоль дорог...

—  Да, да,— обрадовалась Елена Николаевна. Он взял ее за руку, подвел к другой картине.

Здесь тоже был изображен аул, но уже вечерний. Гус­тые сумерки окутывали диковатые скалы, темные деревья раскинули кроны над плоскими крышами.

Она снова забыла о Солнцеве. Ей нравилось вот так стоять около знаменитого художника и прислушиваться к самой себе. Теперь-то она ясно слышала яростный грохот реки, которая мчалась откуда-то с гор. Пенилась. Шумела.

—  Понимаете? — улыбнулась, наконец, Елена Никола­евна.— Там, на той картине, изображен день, и я не слы­шала реки. Ее голоса. Мне казалось, звучит смех девуш­ки, скрип колеса, слышится говор стариков,— а тут так тихо, так далеко ушли все дневные звуки, что остался толь­ко один этот шум. Шум реки. Чудесно. Отлично. В дагестанском ауле я бывала, и не однажды. Последний раз сов­сем недавно. Еще стою у речки. На большом белом кам­не,— рассмеялась она.

— Ну и хорошо, ну и прекрасно,— улыбнулся худож­ник.— Тут, на этом камне, и начнется наша дружба. Он произносил слова, мягко нажимая на «о», что придавало его речи какое-то особенное простодушие,

С высот искусства разговор спустился к неотложным организационным и техническим проблемам выставки. Из ответов Солнцева на ее вопросы Елена Николаевна поняла, если не возьмет дело в свои руки, выставка не откроется не только послезавтра, но и через неделю.

—  Попробую вам помочь,— сказала она и решительно направилась в кабинет директора выставочного зала.

Весь остаток дня и весь следующий день Елена Нико­лаевна занималась выставкой. Ей удалось добыть и мон­теров и рабочих, картины заняли свое место на стенах, причем каждая именно там, где освещение выгодно вы­являло колорит.

Солнцев смотрел на нее с восхищением, как на всесиль­ную и добрую волшебницу.

—  Удивляюсь вам... просто преклоняюсь перед вами,— говорил он.— В вас есть то, чего мне так самому не хва­тает. Завидую вашей собранности, энергии.

В конце дня, когда они расставались, Солнцев сказал:

—  Елена Николаевна, я хочу, чтобы наша встреча у дагестанского аула, на этом вашем белом камне, была чем-то отмечена. Мне хочется, чтобы она не забылась. И вот что. Сразу после выставки я еду в Англию. Скажите мне, что вам привезти оттуда в память о сегодняшнем дне?

Та рассмеялась, подумала  и  сказала:

—   Привезите пуговицы.

—  Пуговицы? — удивился художник. — Да, да — пуговицы.

Через месяц Солнцев появился в Союзе художников с пуговицами из Англии.

Елена Николаевна зажала их в ладошках,— блестящие, никелированные — и была так рада, что невольно при­влекла к себе внимание. К ней тут же сбежались, стали рассматривать подарок.

А она, подойдя к окну, следила за Солнцевым, который неторопливо удалялся по скверу. Она видела светлую го­лову, распахнутый плащ и плохо слышала, что говорят женщины. Они-то были явно разочарованы.

—  У-у...— хмурилась Верочка из машбюро,— пу-гови-цы... Разве это сувенир? Разве это подарок?

Елена Николаевна улыбнулась, глядя на Веру.

«Да, пуговицы,— думала она,— милые пуговицы... Зна­чит, там в Англии он помнил обо мне. Заходил в мага­зины. Искал».

Через два дня художник Лаврентьев рассказал ей:

—  Знаете, удивил меня Володя Солнцев. В Лондоне все высматривал какие-то пуговицы. Прямо вся поездка у него прошла под знаком «пуговиц». Вздохнет-вздохнет и скажет: «Да. Все есть в Англии, а вот пуговиц-то и нет!»

Раза два Солнцев пригласил Елену Николаевну в театр, и она сидела около него в сумраке, в мягком кресле. С ним особенно хорошо было вот так что-то смотреть. Молчать. Видеть, как он постигает увиденное на сцене, впитывает в себя. Им одинаково нравилось или не нравилось что-то.

Оба раза она была в черном шелковом платье, которое было очень ей к лицу.

—  А вот сюда надо бы приколоть красную розу,— ска­зал Солнцев, когда в первый раз увидел ее в этом платье.

—  Розу вы привезете из Италии,— улыбнулась Елена Николаевна. Она знала, ему предстоит такая поездка.

Уехал туда Солнцев в начале зимы.

Елена Николаевна ждала его с нетерпением. Она уже понимала, что полюбила его. Чувство это проявилось неожиданно — в душе поселилась мелодия, нежная, проник­новенная мелодия, которая звучала с утра до вечера. Она ощутила себя такою легкой, такою молодой, словно вернулась к временам студенческим. Это было восхитительное состояние... Она, конечно, знала, что Солнцев женат, что у него дети, но старалась не думать об этом... На выстав­ках она искала теперь его картины и подолгу простаивала возле них.

Особенно се поразила последняя работа. Все было про­сто, все знакомо: виднеется вдали деревушка, растут вдоль дороги старые ветлы и вот еще на бугре — две березы, раскидистые, старые.

Елена Николаевна знала, когда Солнцев вернется. Ут­ром того зимнего вьюжного дня она проснулась в каком-то свежем настроении. Но еще колебалась — ехать ли в аэропорт?

Решила все-таки поехать. Из-за плохой погоды само­лет задержался на несколько часов. Был выходной день, и она сидела в зале ожидания, читала журнал. Наверное, она не слышала, когда объявили о прибытии самолета, потому что увидела Солнцева уже у двери. Он выходил на улицу.

Елена Николаевна вскочила с дивана, бросилась сле­дом и догнала уже на улице, неподалеку от остановки такси. Лицо ее пылало.

—  А, это вы? — улыбнулся Владимир Александрович и, пожимая руку, оглянулся на подъезжавшие машины с зелеными огоньками.— Куда наладились? В команди­ровку?

Она хотела сказать, что никуда не уезжает, что прим­чалась в аэропорт только ради него... Но почему-то сдержалась. Может быть, ее остановила нетерпеливость, с ка­кою он поглядывал на подъезжавшие таксомоторы? Поми­мо своей воли она сказала совсем не то, что хотела.

—  Да, в командировку...

Собственный голос показался каким-то разбитым, жид­ким, словно расплескавшаяся вода. Солнцев взмахнул ру­кою и рядом остановилась салатового цвета машина. Он взялся было за ручку дверцы, но вдруг хлопнул себя ладонью по лбу, сбив на затылок меховую шапку.

— Совсем из головы вон! Голубушка, ведь у меня для вас кое-что есть!— Откуда-то из внутренних карманов до­стал красную шелковую розу и маленькую коробочку.— Это ваш заказ! — Он протянул ей розу, которая кровавым пятном легла на ее пушистую белую рукавичку.— А это,— Солнцев па уровень своих глаз поднял коробочку и с неко­торой торжественностью положил ее на рукавичку поверх розы,— а это — персонально от меня. В знак признатель­ности. Я не забыл, как ловко вы устроили мою выставку. Надеюсь, и в будущем не оставите своим вниманием.

Он приветливо улыбнулся, сел в машину и уехал.

Точно оглушенная стояла Елена Николаевна на том ме­сте, где оставил ее художник. Машинально открыла коро­бочку: на розовой мягкой подкладке лежал золотой  шарик на цепочке с вмонтированными в него часиками. Тугой ко­мок подступил к горлу Елены Николаевны, и часы в коро­бочке, и роза, и рукавица смазались теплым туманом, за­стлавшим глаза...

Затвитить пост!